Путевые заметки

Венгрийка, Швейцарийка...

А и почувствовал я себя с некоторых пор ну совсем в доску разнесчастным. И долго я искал причину постылости своего бытия. И пришло мне озарение – экзотики мне хочется! Такой знаешь махровой, европейской. Правда, к заматеревшим грандам Шенгена с их изнурительными личными явками в посольство, где некоторые наши единокровные паспортистки (ну как тут не вспомнить и шевченковского «з циновими гудзиками» канцелярского служку, и нашу нац. героиню Роксолану-Лисовскую!) выступают в роли вершителей судеб для толпы охламонов, то-бишь, своих соотечественников, так просто не попадешь. Но Бог есть на свете, и первейшее тому доказательство – фирма «Аккорд-тур», благодаря которой разрешились все затруднения, и мои дотоле призрачные фантазии воплотились в самом чудесном сочетании.

Итак, вот он, львовский вокзал, приветливый молодой человек, встречающий у вагона, обстановка волнительного душевного подьема. Посадка в автобус и – с Богом!..

Проехали Карпаты. Вспомнилась геоморфологическая практика - карстовые формы рельефа, морены, конусы выноса… Проезжали Тухольку, увековеченную Франком… Кстати, русин Франько почему-то вошел в наш язык в польском написании и произношении… Да, так вот, Тухольку, увековеченную им в романе «Захар Беркут», но опять же таки – никакого намека на каньон, ставший роковым для окончательно распоясавшихся монголо-татарских поработителей и примкнувшего к ним коллаборациониста Тугарина Вовка. Наверное он (каньон) коварно притаился за безобидным с виду бугром… Там и сям барочно-готические башенки костелов времен австро-венгерского владычества при доминировании здесь польского элемента, и уродские помпезно-бутафорские новоделы современных храмов. Опять к тому же: в конструкторских бюро полно башковитых, а архитектура бездарная, автомобильный дизайн – впрочем, как и техническая сторона – ниже плинтуса… Поодаль трассы орлиным гнездом нависает над широкой долиной мукачевский замок, на который, по слухам, уже положен не только глаз, но и рука кого-то из ныне власть предержащих…

Вот Венгрийка, вот Будапешт. Ностальгическое дежавю… Много нового, захватывающего, но и уже виденное воспринимается в другом свете. Красивейший комплекс Площади Героев. Грандиозный собор, именуемый базиликой св. Иштвана. Вот знаменитые «безъязыкие» львы Цепного моста. Легенда повествует, что некий сапожный подмастерье за этот изъян поднял их создателя на смех, а тот от позора утопился в Дунае. На самом же деле, ваятель дал чудику достойную отповедь, в современной реконструкции звучащую примерно так: слышь ты, мудак! Это тебе лев, или дворняга какая-нибудь, что от жары язык высолопыла!.. Потешная история, но узнав ее и впрямь начинаешь сомневаться – а может, не все в словах сапожного подмастерья полный вздор? Но львы обалденны. Такое, знаешь, деспотическое величие. Язык, который был бы заметен, их как-то приземлял бы… Вволю побарахтались в термальных бассейнах купален Сечени. Памятуя о Баден-Баденской, купил здешней водички – тут, в отличие от Баден-Бадена или Карловых Вар, просто так ее не наберешь – но водичка здесь другая, с отчетливым запахом сероводорода. Видимо, есть определенные методики правильного ее применения, бо местные вовсю затаривались пластиковыми бутылками…

Заехали в Мюнхен. Получили представление об этом чудном городе. Городская ратуша в стиле пламенеющей готики величественна, аж дух захватывает. Гуляя в отведенное свободное время я попросил проходящего молодого человека сфотографировать меня. После нескольких фраз на ломаном английском он спрашивает: а ю рашен? – Конечно рашен, говорю, какой приятный сюрприз, а вы откуда именно? – Из Иванофранковщины. И тут только я обратил внимание на черты, на породу, и в памяти восстало лицо одного из приятелей моей уже не вчерашней студенческой юности, уроженца этих же краев… Все верно – прежде всего мы славянорусы, а уж затем кто-то волен помнить русинскую сущность своего народа, а для кого-то основным определителем этой сущности стало то, что его хата скраю… Но к Мюнхену. Все восхитительно, но собор Богородицы, будь моя воля, я бы оштукатурил, украсил лепниной, оттенил бы карнизы, тяги … Он возводился в эпоху попыток ревизии догматических, как представлялось, канонов. Вот и купола к нему пришпандорили экспериментальные, которые аж глаз режут, если с непривычки – глаз ищет шпили… Но теперь, получается, это все канонизировано временем – мол, визитная карточка той эпохи, и трогать ее ты не моги! А по мне, так подправить красивое – здесь я не именно об этом соборе, и не только о нем – сделать красивое еще более красивым отнюдь не грех. Ведь парадокс же получается: в какое-то время у вандалов разного пошиба не дрогнула рука курочить величественные, восхитительные создания человеческого гения: разбирать их на строительный материал; или уродовать из идейных соображений, как поганские идолы и(или) капища; или уже в новое время выламывать из них куски «ценителями» древностей «для их спасения»!.. А теперь эти руины уже неприкасаемы! Получается, мы канонизируем не так труд созидателей прекрасного, как следы деятельности его разрушителей!..

А потом был перегон в швейцарский Цюрих. Состоялось. Я бы прокомментировал это голосом незабвенного Леонида Ильича в исполнении Ю. Стоянова: «С помощью венгерских товарищей мы таки сосватали норовливую швейцарскую красавицу»! И оно того стоило. Цюрих ну очень красив. Кроме того, что по-швейцарски ухожен. Не хочу перечислять его прелести – я в него влюбился, и все тут! Правда, я полигам, и в моем сердце еще достаточно свободных уголков… Долина, связывающая Цюрих с Вадуцем, столицей Лихтенштейна, это просто мир ожившей сказки. Аэроплан над озером, кажущийся игрушечным на фоне почти отвесной стены, уходящей за облака, прорезанной ниспадающими водными струями … Долины, выедающие краску из глазных колбочек своей сверхьестественной изумрудностью. А на той изумрудной шири – игрушечные мостики, ажурные шпили кирх, стада палево-пестрых буренок… В подоблачной выси виднеется домик, что детский кубик. К нему тянется поблескивающая нить асфальтной дороги. И его обитатели – семья пастухов, или, пускай будет, фермеров – пользуется всеми достижениями современной цивилизации, тем же инетом, и т. д. Благословение богу, что создал такие уголки на земной тверди, и тем людям, чьими руками эти уголки приведены в такой вид – ведь эта дрим кам тру возникла и поддерживается чьим-то неустанным трудом. В отрочестве мне, поглощающему почти любую печатную продукцию, попадающуюся на глаза, подвернулась под руку книжонка, обличающая зверства нацизма на Украине, где автор преподносит как изыск изощренного издевательства распоряжение оккупационных властей подметать сельские улицы с их слоем пыли в ладонь – ну черноземы же, ну нигде таких же нет!.. Примерно то же, что бушмены обижались на белых поселенцев, получая от них на орехи за охоту на домашних коров… Ну, не не сформировались еще доли коры головного мозга, отвечающие за это понятие. В Европе-то уже столетиями мощеные тротуары мыли мылом. Хотя, конечно, были и там времена, когда улицы одновременно служили и сточными канавами… Как этот – ну, тот! – обьяснил, почему премьер выгнал из правительства пару «патриотических» министров: вы понимаете, не тот уровень культуры. Они же между собой и по-английски могут загнуть. А это его бесит, бо он – невиглас… До бушмена не доходит, что выгнали за болтовню на заседании правительства, а не за язык, на котором эта болтовня велась. Как за то же учитель может выставить из класса ученика. Это ведь вопросы элементарной этики поведения. Но есть в нашем парламенте представители другого уровня понимания этих – да если бы только этих! – вещей. С чем всех нас и поздравляю!..

Так вот, пока мы в ресторане Вадуца блаженно дегустировали местные вина, предлагаемые нам с обстоятельнейшим комментарием нашей землячкой, такой милой и очаровательной, что автору взгрустнулось о калиновых мостах, сих временных порталах народного эпоса – пока вот все это, в конце улицы послышался нарастающий шум, гам, и звон. То начался сход коровьих стад с горных пастбищ на зимнее содержание. Как-то оно так здорово звучит по-немецки, но я запомнил лишь окончание: цуг. Коровы по сему торжественному случаю с помощью своих пастухов как следует принарядились – водрузили меж рогов венки и короны из цветов, и бодро топотали по центральной площади вдоль ресторанных столиков оглушительно ботая боталами, болтающимися на шее у каждой, в сопровождении этих же, тоже принаряженных, пастухов. Не обошлось и без украшения пути следования продуктами жизнедеятельности, что вызывало бурное оживление толп туристов и местной публики, вожделенно снимающих все на фото и видео. Замыкала же кортеж гигантская моечная машина, которая, неистово мигая своими проблесковыми маячками, возвращала проезжей части ее первозданную чистоту. Процессия проследовала к городской ратуше, где ее ждала специальная комиссия, которой предстояло выбрать из всех коров королеву сезона, осыпав почестями и ее, и владельца… Но лишь распустишь слюни умиления при виде такой аркадской идиллии, ан глядь – фермеры массово выливают молоко из-за убыточности закупочных цен: кока-кола стоит вчетверо дороже! И подумаешь: эге, ребята министры с депутатами! Что-то нестыковка получается во всей этой вашей идиллии. Так что мозгуйте, решайте, не опускайте руки! Собирайтесь на восьмерки, двадцатки, упорно ищите причины мирового кризиса! Задача архисложная, небось, и микроскоп не помешает. Авось и выищете…

Мы еще не расстались с чудной Швейцарийкой. Мы там много где еще побывали. Водопад Рейнфале. Собственно, не так водопад, как этакий порожистый уступ с перепадом отметок менее 10 м. Но зрелище фантастическое! После всех этих бурунов вода кристально чистая. Прямо, какая-то рафинированная европейскость. Ведь, к примеру, в карпатских реках присутствует взвесь. Мальки форели проблескивают сквозь нее своими радужными боками. А здесь сыто ходят голавли. Местные шкипера лихо гарцуют на своих прогулочных катерах в критической близости от ревущих потоков, выжимая у туристской братии адреналинчик в кровяное русло и экстрим в…(мотню?)… Вот тебе и размеренные швейцарцы! Впрочем, а кто сильнейшие автогонщики? Финны! Так что сказки о нордической заторможенности, это всего только сказки. Эти ребята попусту понты не колотят, порожняк не кидают, за базар отвечают. Говорят скупо, но реагируют моментально. И адекватно.

Проскочили швейцарскую Ривьеру. Красивое место. Горы, озеро, птицы-лебеди. Дома как куколки. Шильонский замок. Не скажу насчет призрака его узника, мне больше представлялся здесь его певец Байрон, пронизывающий все перечисленные красоты своим демоническим взором, распаляя собственное воображение, излившееся затем в известной поэме… Мощнейший виадук, перекинувший свои пролеты через ущелья . Лотосы в фонтане. Они, правда, были и возле бювета Сечени в Будапеште. Тоже ведь экзотика для нашего глаза, хотя и не местного происхождения. Как тусовка возле памятника Фредди Меркьюри на набережной… Эх, выдающееся дарование. Но… Выгуливают собачек, причем преимущественно мопсов. Значит, через какое-то время мода на них докатится и до нас…

На подьезде к Женеве забрезжил Монблан. Гид обратила наше внимание, что он напоминает не-то Карла Маркса, не-то Льва Толстого. Я сьязвил, что столько не выпью, чтобы мне это померещилось, но это для прикола, а на самом деле он, Монблан, действительно, здорово напоминает Маркса – причем, лежащего в гробу. Потому, что – в горизонтальном положении, веки смежены, на лице – величественное спокойствие. Которое лишь одна смерть способна придать полным расслаблением всех мышц, в том числе, мимических, а непременный атрибут мистических опусов: «на лице трупа застыло выражение ужаса» является полным бредом, но это так, к слову…

Собственно, вид Монблана, наверное и есть главной отличительной особенностью Женевы, ее индивидуальной чертой, хотя, конечно же, она неповторима по-своему, но эта неповторимость укладывается в один канон: европейский город. Я только не хотел бы, чтоб это определение было воспринято в духе ющенскового клише. Горби в свое время сделал клише из «перестройки», а этот – кстати, во многом на него похожий – из Европы. А ведь цивилизованный мир – это отнюдь не одна только Европа. И здесь, как и везде, есть свои язвы общества. Весь вопрос в процентном соотношении. Знаете, как анекдоте о различии между мужчиной французским, и нашим: первый выбрит до синевы и слегка пьян, а наш слегка побрит, и пьян до синевы…

Далее Страсбург. Так, знаешь, прошарились по знакомым местам. В очередной раз офигел от дивных каменных кружев – не, ну я еще тогда сказал, что средствами нормативной лексики впечатление невыражаемо. Там один лох тëр, что-де руанский собор еще изощренней. Но чувак просто не рубит – охотно соглашусь, что он не уступает по общему впечатлению, но я сказал о резьбе… Да и вообще: в сем случае оценочный критерий лучше – хуже попросту неприменим… Думаю: а где, бишь, страсбургский пирог нетленный? А вот она, фуа гра, на все вкусы. Как лично на мой – цена в гривновом прочтении была бы более соответствующей, нежели в еврах. В общем-то, в Европе так и получается: что у нас в гривнях, то у них в евро… Не сразу бросилось, так сказать, в глаза сходство: фуа гра – виагра. Наверное, потому, что как то, так, слава богу, пока-что и другое для меня не более, чем абстракция …

А пока дуем на Париж. Пари, Пари! Гей, шом д’Элизе, или как там у милого, блаженной памяти Джо Дассена… Конечно, я не женственный гений балета, но ведь Париж не только для них. Или в первую очередь для них? Ах, о чем это я? Ну, русо туристо, облико морале, ориентацио натурале…

Итак, перефразируя самого себя: мы вновь с тобою встретились, Париж! И вновь мне пришлось изрядно побегать по тебе – метро при наличии языкового барьера и дефиците времени осваивать недосуг; еще не туда заедешь… Кажется, вон она видна, триумфальная арка, а как начнешь рысить – эге-ге! А в уединенных местах, там подстерегают тебя обжившиеся здесь лица смаглявой наружности: традиционные мамки со спеленатыми детенышами, но такие знаешь крупные. Как те, вчерашние, которые по пять. Или как та рябь на экране. А на вооружении у них имеются ну очень такие крупные кольца самоварного золота, с ослепительным блеском которых могут потягаться лишь начищенные асидолом пуговицы курсанта сержантской школы. Это блесны, на которые они пытаются, не знаю, с каким успехом, ловить лохов. О, где ты, коллекционер фальшивых самородков из новелл О’Генри! В непринужденном поклоне она касается сею наживкой земли перед тобой, затем тычет в глаза: мистер, ю луз! – О, но, но! – Ну смотри, ю луз э чэнс!.. А я вот раздражаюсь, что дома, куда бы ни шел, через каждые 25 метров тебе тычут визитки на установку окон и дверей!… Так то мамка. А дородный самец, произведя аналогичный маневр, почел себя до глубины души оскорбленным твоим «но, но», мол, ты, сээнгэшник задрыпанный, как ты смеешь так разговаривать со мной, шенгенским европейцем! – и выдал: фак ту ю!...

Спасибо всем, кто сделал явью наши мечты

Такие вот факи, в одночасье ставшие самыми отьявленными европейцами. И ведь очевидно, что они органически несовместимы с любым видом полезной деятельности. Но небось все сидят на пособиях и дотациях, т. е., на средствах законопослушных налогоплательщиков – простых трудяг, чьими руками создаются материальные ценности. А эти их спеленатые младенцы – они, как вырастут, что, пойдут землю пахать, коров доить? Или станут за станок, сядут за швейную машину? А может, за компьютер? Или возьмут в руки скальпель? Уж возьмут-то, чтоб вы не сомневались! Но божже упаси вас об этом вслух – дискриминация! Расизм!…

Мы тут о рыбе упоминали – видел в Сене порядочную щуку, отстаивающуюся по своему обыкновению под подпорной стенкой набережной. Плавали на прогулочном катере. По завершению радиогид на нескольких языках пожелал нам спокойной ночи. Когда прозвучало: бунос ночес, у меня как-то само собой сорвалось речитативом: бунос ночес ньямор! – строчка из песни Далиды. Женщина из пожилой четы впереди, маленькая, сухонькая, смуглая, глаза, как маслины, в общем, южанка, а откуда, бог весть; оглянулась, подмигнула, и с готовностью подкинула: мучачо! Сей мимолетный эпизод интернационального понимания, может, не менее значим ,чем посещение, к примеру, Версаля. Все мы люди, все мы человеки! Ви алл лив ин зе еллоу сабморин!..

О Версале много разводиться не буду – лепота. Тунисцы, оккупировавшие все подходы к нему, и наперебой предлагающие вам всякую всячину, увидя наши украинские номера, дружно нас поприветствовали: Ющенко, Юля – мафия! А вы вот говорите, что в мире мало знают Украину…

Ездили на Мон сен-Мишель. Некий двойник львовского Высокого Замка. Что тот, что другой возвышаются геологическими останцами среди долины ровныя, причем еще каждый имеет горочку-спутник поменьше! Вот только если бы нашему, да сохранить свое архитектурное навершие, как это удалось его нормандскому двойнику, да еще в таком великолепном исполнении, которое выдвигает его в ряд мировых туристских достопримечательностей! А по дороге мелькнули классические арочные очертания чего-то древнего, римского, от чего автор сих строк ажно вскинулся весь. Увы… Нечаянно увидели из окна автобуса знаменитый скоростной экспресс, мчавшийся по своему маршруту, видимо, в Лондон. Тоже ведь интересно увидеть не на экране телевизора, а наяву…

Посетили Руан. Полюбовались знаменитым, уже упоминавшимся собором. Пробежались по историческому центру. Все это, естественно, в сопровождении гида со множеством интересных подробностей. Есть в этом чудном городке и современный собор, естественно, в стиле конструктивизма... В общем, отметились. И в смысле территории тоже. Пометили, так сказать. На сленге гида это звучит так: а теперь посетим обьект, не представляющий никакой архитектурной ценности!..

В Лувре у Моны Лизы перманентное столпотворение. Вот что значит раскрученный брэнд! Тайна улыбки, тайна улыбки… Да нету там никакой тайны, психологическое состояние запечатленного субьекта очень даже красноречиво – банальное воображульничество и рисовка под романтическую натуру в соответствии с канонами позирования. Как и в наше время перед обьективом: внимание, снимаю! То-есть, изобрази полет мечты, поэтическое вдохновение, и т. д… Другое дело, что художнику далось так его схватить и отобразить. Да еще и добавить от себя, на что шел любой художник в стремлении угодить клиенту. Помните оценку Пушкиным своего портрета кисти Брюллова: